Кажется, этот круговорот никогда не закончится. Опять эта реинкарнация в то же тело. Снова проснулась и снова на Земле. Сегодня я чувствую себя одуванчиком – если резко махну головой, то в ней ничего не останется. Поднимая себя с кровати, начинаю хлопать в ладоши и себя по щекам. Это один из моих многочисленных видов манипуляций, которые я совершаю, для того, чтобы вернуть себя ото сна и не остаться на весь день одуванчиком. Громкая музыка или гимн России в моём исполнении уже перестали бодрить по утрам. Чтобы все мои утра не превратились в однообразное сочетание одних и тех же действий, я совершаю их всякий раз в разной последовательности. Иногда, сначала пью кофе, а потом кручу педали велотренажера, или наоборот. Иногда пью кофе уже перед выходом из дома, торопясь, совершенно остывший. Конечно, стараюсь не доводить до абсурда и не принимаю душ после того, как совершенно одета и готова к выходу.
Впрочем, сам факт «выхода» не всегда имеет место быть, то есть не всегда есть необходимость куда-то выходить. Вот тогда то и начинаются скитания по периметру квартиры, которые давно уже перестали давать новую информацию и наполнять энергией. Тогда я обращаюсь к книгам. Этим бумажным параллелепипедам, удобно, хоть и не по росту разместившимся на полках, а также по-хозяйски развалившимся почти на всех горизонтальных поверхностях моего жилища. От «Дао Винни Пуха» до «Системного решения проблем», от «Братьев Карамазовых» до «Супермышления» - разнообразие этих миров наводит на разные мысли и вызывает различные переживания.
Когда думаю о следующей строке, люблю вертеть в левой руке голубую канцелярскую скрепку. А по правую руку: мой портрет на стене, что с Арбата, календарь уже на следующий год и листок с надписью, сделанной от руки «Жизнь – есть возможность измениться».
Всё больше думаю, размышляю в последнее время и всё меньше пишу. Мариэтта Шагинян как-то сказала, что строка только тогда должны быть написана, когда она достойна быть прочитанной. Но как же жаль, что мысли нельзя оставить в наследство и потому, хоть это и не просто, но стараюсь свои строки делать достойными. Не мне судить об их ценности и если однажды вирус испортит все мои документы, значит моя «возможность измениться» была не очень удачной попыткой.
Описывать захватывающие, сногсшибательные или душераздирающие сюжеты – не для меня. Я черпаю вдохновение из голубой канцелярской скрепки и собственного взгляда не на мир, а в никуда. Сидя в окружении мерного тиканья часов под светом стоваттной лампы, просеиваю тишину, и на экране остаются буквы. Что есть они? Мусор в сите от просеянной муки или золотой песок, отмытый от речного ила?
Сейчас всё больше и больше людей пишут. Как выразился однажды Г. Явлинский: «Эх, нам бы столько читателей, сколько у нас писателей». Но думаю, это уже хорошо, что мы стали больше писать, что люди не хотят жить лишь в череде бессмысленных движений. Может быть со временем, мы станем больше слушать, а потом и чувствовать. «Жаль только — жить в эту пору прекрасную / Уж не придется — ни мне, ни тебе». А может быть, только желтым солнечным одуванчикам дано это будет понять. Понять, что надо прожить жизнь собой и, махнув головой, рассеять себя по ветру и не бояться, что голова останется пустой. Ты просто отцвёл.
В постоянных размышлениях об одуванчиках, постепенно где-то растеряла желание смеяться. В отсутствии постоянного общения, сосуществования с окружающими миром, почти утратила способность выражаться коротко и говорить «о погоде». В поисках лучшего у людей, почти лишилась иммунитета к хамству и другим проявления негатива. Прохожие кажутся какими-то мультяшными, а машины и деревья – декорациями. И лишь до безумия многозначительной остаётся канцелярская скрепка. С ней легко быть в гармонии, не то, что с природой, с её жестким дресс-кодом. Не понимаю, к чему все эти ощущения жары летом и холода зимой. Почему нельзя, сидя в шезлонге на пляже под летним солнцем, закутаться в меховую уютную шубку или выйти январским утром в сарафане и ощутить на плечах тающие снежинки? Вот и приходится любить изнывать от жары летом даже в сарафане и любить мёрзнуть зимой даже в шубе. Тогда будет тебе счастье, и гармония с природой и самим собой.
Впрочем, сам факт «выхода» не всегда имеет место быть, то есть не всегда есть необходимость куда-то выходить. Вот тогда то и начинаются скитания по периметру квартиры, которые давно уже перестали давать новую информацию и наполнять энергией. Тогда я обращаюсь к книгам. Этим бумажным параллелепипедам, удобно, хоть и не по росту разместившимся на полках, а также по-хозяйски развалившимся почти на всех горизонтальных поверхностях моего жилища. От «Дао Винни Пуха» до «Системного решения проблем», от «Братьев Карамазовых» до «Супермышления» - разнообразие этих миров наводит на разные мысли и вызывает различные переживания.
Когда думаю о следующей строке, люблю вертеть в левой руке голубую канцелярскую скрепку. А по правую руку: мой портрет на стене, что с Арбата, календарь уже на следующий год и листок с надписью, сделанной от руки «Жизнь – есть возможность измениться».
Всё больше думаю, размышляю в последнее время и всё меньше пишу. Мариэтта Шагинян как-то сказала, что строка только тогда должны быть написана, когда она достойна быть прочитанной. Но как же жаль, что мысли нельзя оставить в наследство и потому, хоть это и не просто, но стараюсь свои строки делать достойными. Не мне судить об их ценности и если однажды вирус испортит все мои документы, значит моя «возможность измениться» была не очень удачной попыткой.
Описывать захватывающие, сногсшибательные или душераздирающие сюжеты – не для меня. Я черпаю вдохновение из голубой канцелярской скрепки и собственного взгляда не на мир, а в никуда. Сидя в окружении мерного тиканья часов под светом стоваттной лампы, просеиваю тишину, и на экране остаются буквы. Что есть они? Мусор в сите от просеянной муки или золотой песок, отмытый от речного ила?
Сейчас всё больше и больше людей пишут. Как выразился однажды Г. Явлинский: «Эх, нам бы столько читателей, сколько у нас писателей». Но думаю, это уже хорошо, что мы стали больше писать, что люди не хотят жить лишь в череде бессмысленных движений. Может быть со временем, мы станем больше слушать, а потом и чувствовать. «Жаль только — жить в эту пору прекрасную / Уж не придется — ни мне, ни тебе». А может быть, только желтым солнечным одуванчикам дано это будет понять. Понять, что надо прожить жизнь собой и, махнув головой, рассеять себя по ветру и не бояться, что голова останется пустой. Ты просто отцвёл.
В постоянных размышлениях об одуванчиках, постепенно где-то растеряла желание смеяться. В отсутствии постоянного общения, сосуществования с окружающими миром, почти утратила способность выражаться коротко и говорить «о погоде». В поисках лучшего у людей, почти лишилась иммунитета к хамству и другим проявления негатива. Прохожие кажутся какими-то мультяшными, а машины и деревья – декорациями. И лишь до безумия многозначительной остаётся канцелярская скрепка. С ней легко быть в гармонии, не то, что с природой, с её жестким дресс-кодом. Не понимаю, к чему все эти ощущения жары летом и холода зимой. Почему нельзя, сидя в шезлонге на пляже под летним солнцем, закутаться в меховую уютную шубку или выйти январским утром в сарафане и ощутить на плечах тающие снежинки? Вот и приходится любить изнывать от жары летом даже в сарафане и любить мёрзнуть зимой даже в шубе. Тогда будет тебе счастье, и гармония с природой и самим собой.
Комментариев нет:
Отправить комментарий